– А ведь я могла тогда сделать аборт. Жаль, что не сделала. Не было бы сейчас проблем. И снова Изольда виновата! Уговорила меня, что аборт – это опасно. Можно подумать, что роды – не опасно! Да и не хотела я больше детей. Одного раза вполне достаточно!

В общем, после получасового разговора с Нинелли подругам стало совершенно ясно: эта особа вполне могла и убить, и задушить, и отравить, и зарезать, если от этого зависело ее благополучие и если бы ей удалось победить свою природную лень.

– Вы знали, кому Изольда оставит свое состояние?

И снова Нинелли удивила подруг.

– Конечно, Сандрику! Кому же еще?

Потрясающе глупая тетка! Или она только притворяется круглой идиоткой? Подруги бились с Нинелли еще около часа, но так ничего нового и не сумели узнать. Она твердила, что общение ее с сыном было сущим кошмаром. Он ее разочаровал. Она его прогнала, с тех пор они лишь перезванивались время от времени.

– Меня не интересовала его жизнь и его проблемы, – откровенно заявила Нинелли. – Сандрику постоянно были нужны деньги. Но не у меня же он должен был их брать!

Она искренне была возмущена. Как это, брать у нее деньги! Она, она сама всегда и у всех все брала! А давать – это уж, извините, не к ней!

Корень несовместимости матери и сына был в их схожести. Оба умели только брать, но не умели отдавать. Конечно, пожив какое-то время со своей биологической матерью и узнав ее хорошенько, Сандрик запросился назад, к Изольде.

– Я попросила сына оставить меня в покое. Он жаловался, что приемная мать ограничивает его в средствах. И я поговорила с Изольдой на эту тему.

– В самом деле?

– Конечно! Это же возмутительно, обирать бедного сиротку!

– Обирать? Но кажется, приемная мать ему только давала!

– Давала! – пренебрежительно фыркнула Нинелли. – Что она ему дала? Да ничего толком не дала!

– А еду? Одежду? Воспитание!

Холеное лицо Нинелли исказилось в презрительной гримасе.

– Воспитание! Одежда! Еда! Это просто смешно! У Изольды были миллионы! А она попрекала бедного мальчика куском хлеба! Вот что было отвратительно! Ее скупость!

– Миллионы? Вы уверены? У тети Изольды были миллионы?

– Еще бы! Изольда с мужем всегда жили очень богато. А еще больше они откладывали в кубышку. Уж я-то знаю!

Подруги не слишком-то поверили словам Нинелли. Эта женщина явно была из тех завистниц, которым даже медная копейка в чужом кошельке не дает покоя.

– Следователь сказал, что в квартире Изольды не нашли никаких ценностей.

– Значит, спрятала!

– Или их украли сообщники вашего сына. А потом избавились и от него.

– Ах, я ничего не знаю о делах моего сына, – опять застонала Нинелли. – Ничего! Клянусь вам!

– Простите, но вашего сына убили.

– Я тут ни при чем. Он со мной ничем не делился.

– Если вы лжете, эти люди могут прийти и к вам, – припугнула ее Кира.

Нинелли встрепенулась.

– Ко мне? Почему ко мне? Я – бедная, несчастная мать. Моего единственного сына убили, ограбили, бросили умирать!

– Это он хотел ограбить свою приемную мать!

– А ее и надо было ограбить! – в ярости воскликнула Нинелли. – Такую жадину! Ничего другого она и не заслуживала.

Дальше снова посыпались жалобы на ужасное самочувствие, требование лекарств, снова жалобы уже на злых людей, которые ее окружают и мучают всю ее жизнь. И бесконечные – дайте мне то, дайте мне это, сходите, купите, принесите!

Одним словом, подруги были несказанно рады, когда им удалось унести ноги от этой вампирши.

– Любительница считать деньги в чужих карманах, вот кто она такая! – сердито воскликнула Леся, когда девушки вышли от Нинелли.

– Отвратительная особа.

– Она мне напомнила жирную гусеницу. Жует, жует, а в бабочку так и не превращается.

В общем, в своем мнении насчет матери Сандрика подруги полностью сошлись. Никакой пользы от нее быть не могло. Единственная зацепка, которую подругам удалось выудить в море пустой болтовни и жалоб, это очередное упоминание о девушке Сандрика.

– Со мной сын своими планами не делился. Говорю вам, он привык только брать. А я не собиралась ему ничего отдавать. С какой стати?

– А как зовут девушку вашего сына?

– Он что-то мне говорил. Но у меня в тот момент голова так болела... Нет, я толком не запомнила ее имени. Во всяком случае что-то цветочное.

– Наверное, вы путаете. Мы знаем, что она торгует цветами.

– Ну да. И цветами торгует и имя у нее цветочное. А! Вспомнила, как ее зовут. Ия!

Ия – по-грузински фиалка. В самом деле, цветочное имя и очень подходит цветочнице. Все совпало.

– А где она живет?

– Эта девица? Вот уж мне это ни к чему! Но вы узнайте и сходите к ней. Уверена, от Ии у моего сына не было секретов.

На чем основывалась эта ее убежденность, Нинелли подругам так внятно и не объяснила. Намекнула что-то на чуткое материнское сердце, которое всегда подсказывает, что происходит с ее ребенком. Очередное вранье! В старой сливовой коряге и то больше чувств к своей поросли, чем было у этой женщины к рожденному ею когда-то ребенку!

Глава 14

В этот день подруги уже не стали больше ничего предпринимать. Двух следователей и одной мамаши Сандрика оказалось достаточно, чтобы истощить их силы. Возвращаясь домой, они едва волочили ноги. Да еще Аня с ее настроением. Она постоянно принималась рыдать. Ее надо было утешать, что тоже требовало сил.

Оказавшись в Горской, подруги вдохнули порцию чистого воздуха и немного расслабились. Что бы там ни происходило у обитателей этого поселка, сейчас девушки придут домой, умоются с дороги, перекусят, и жизнь покажется чуточку радостнее.

– Как тут хорошо! – вздохнула Леся. – Чисто, свежо. Совсем все иначе, чем в городе!

– Свежо! – всхлипнула Анька, встретившая их у остановки. – Нашла, чему радоваться. У нас в поселке завелся убийца! Мой Давид в тюрьме! А ты радуешься какой-то ерунде!

Чтобы дойти до дома, подругам предстояло пересечь почти весь поселок. Они шли, не торопясь. В магазине купили по банке сока и свежей булочке, так что смогли заглушить самый острый голод. Анька от булочки отказалась. И теперь страдала еще и от голода. Подругам было ее по-настоящему жалко. Но внезапно до их слуха донеслись чьи-то крики.

– Что там еще случилось? – встревожилась Кира. – Может быть, опять убийство?

– Ой, не дай бог!

– А мне все равно! – мрачно отозвалась голодная и злая Аня. – Давид уже в тюрьме. Так что пусть убивают, если им это нравится!

И она попыталась прошагать мимо дома, из которого раздавались крики. Но подруги не дали ей этого сделать.

– Да ты что!

– Давай хотя бы посмотрим, что происходит!

Оказалось, что таких любопытных набралось очень много. Все они столпились перед домом и, осуждающе качая головами, расходиться никуда не собирались. Анька тоже прислушалась к женскому голосу, доносящемуся из дома. И тоже покачала головой:

– Что она говорит! Что говорит! Разве так можно?

– А кто там надрывается?

– Сонна.

– Какая Сонна?

– Ну, жена Робина.

– Так это дом Робина?

– А вы не знали?

Кира с Лесей пожали плечами. Откуда им было это знать?

– А что она кричит? – с интересом спросила Леся.

– С мужем ругается.

– А кричит чего?

– Просто ужасные вещи.

– А все-таки?

– Гонит мужа вон. Кричит, что он ей изменяет. Что у него другая женщина. Что с ней, то есть с Сонной, он вообще не спит, говорит, что у него не встает. И она ему желает, чтобы у него действительно никогда не вставал.

– Фу! – сморщилась Леся. – Как вульгарно.

– А чего самого Робина не слышно? Его что, там нету?

– Там он, – пожала плечами Аня. – Не сама же с собой эта Сонна скандалит. Она хоть и дура, но не будет одна в доме орать.

– Так чего же он ей ничего не отвечает?

– А у них всегда так. Она орет, а он молчит. Потом она его доведет, он ей от души врежет и уйдет из дома на несколько дней.